Книги
Реклама
Л. М. Сонин. Тайны седого Урала

МАЛАХИТ


«Этот камень должен считаться поистине русским, так как ни одно месторождение в мире (Австралия, Северная Америка) не может сравниться с богатством этого поделочного материала на Урале».

Такой фразой академик Ферсман в книге «Драгоценные и цветные камни России» начинает описание малахита.

Глубокий знаток камня Александр Евгеньевич Ферсман был увлекающимся экспансивным человеком. Не слишком ли восторженно и тенденциозно?

Не слишком.

Вот свидетельство «постороннего» для России авторитета.

Знаменитый естествоиспытатель Александр фон Гумбольдт посетил Урал в 1829 году. Его спутник, ведший записи — дневники путешествия, Густав Розе отметил после осмотра Гумешевского рудника: «…Малахит в Гумешевском руднике находится в наибольшем среди прочих руд количество. Бывает либо в виде шаров и шариков, либо сплошными массами, либо в виде почковидных, капельниковатых и трубчатых масс. Почковидные и капельниковатые разности превосходят по красоте малахиты из всех прочих известных месторождений на Земном шаре…»

Заметен сразу, не правда ли, среди сухого академического описания месторождения тот же, что и у Ферсмана, восторженный тон: «…превосходит по красоте…»

Впрочем, иного и нельзя было ожидать от настоящих знатоков.

Ведь он воистину прекрасен, этот камень. Даже если не «раскрыт» просто зеленая бугорчатая масса, и то притягивает, привораживает. А если разрезать, да приполировать, да оправить.

Ныне общепризнано, что малахит по полному праву может считаться «русским» камнем. Не будет большим преувеличением назвать малахит и «поистине» уральским камнем. Издавна повелось, что для изучения малахита ученые со всего света съезжались на прославленные уральские месторождения его. Отсюда, с Урала, пошла и современная техника обработки малахита, признанная во всем мире как техника «Русской мозаики».

Но об этом чуть позже.

Сейчас посмотрим поближе, что это за природный феномен — зеленый камень малахит.

Цитированный выше Густав Розе исчерпывающе описал формы нахождения малахита в природе как натёчные образования в карстовых полостях. Почти на полвека ранее побывал на Урале академик Пал л ас. Виденные им малахиты он разделил не только по внешнему облику. По Палласу малахит, как поделочный камень, бывает двух родов: «…первый род скорлуповат… к полированию весьма способен… по граненым кускам самые прекраснейшие цветные темно-зеленые полосы…» Еще красочнее академик описывает малахит второго рода: «…изнутри к наруже разлучист, цветом темен, тяжел, богатее первого, на поверхности, как бархат, а в изломе как атлас…»

Интересно проследить, как классификация академика соотносится с делением тех же камней мастеровым людом Урала. Среди уральских горщиков палласовский «малахит первого рода» известен под названием «бирюзовый», иногда — «корпусной, ленточный». По рисунку — это самых разнообразных оттенков и сочетаний зеленого цвета ленты, уложенные параллельными волнистыми струями или свернутые в концентрические зональные кольца. Бирюзовый считается высшим у мастеров сортом малахита. Он более твердый и потому лучше «берет» полировку.

Малахиты второго рода горщиками прозваны были «плисовыми» или «бархатными». В самом деле, если всмотреться, в структуре камня явственно ощущается тонкая зернистость бархата. Эти малахиты в полировке более трудны и ценятся у гранильщиков ниже.

Десятилетием ранее Палласа изучавший Гумешевское месторождение академик Иван Иванович Лепёхин описал еще одну — третью, но, может быть самую поразительную разновидность малахита, названную им «мелкоузорчатой»: «…Тут можно было увидеть разные шурфы, в которых природа разновидными изображениями играла: иные изображали порядочно начертанные геометрические тела; иные представляли вид растений, другие разных натуральных вещей показали начертания…» В народе этот вид малахита был призван «кудрявистым» или «как карельская береза». Он и в самом деле напоминает в некоторых образцах густую крону березы на фоне раскаленного полуденного июльского неба, когда несильный ветерок ее слегка раскачивает и она колыханием ветвей и листвы создает причудливейшие рисунки.

Один такой «узор редкостный» описан в сказе Павла Петровича Бажова: «…будто из середины-то дерево выступает, а на ветке птица сидит и внизу тоже птица. Явственно видно…»


Малахит, крупнейшие и непревзойденнейшие по качеству и запасам руд месторождения которого были обнаружены в начале XVIII века на Урале, в общем-то известен людям издавна. Объясняется это довольно просто. Историки достоверно установили, что вслед за каменным веком цивилизации человечество вступило сразу в медный век. Медь стала первым металлом, чье название обозначило целую эпоху в развитии человечества. По всей видимости, медь тогда использовалась достаточно широко, коль заслужила такое право. А право это подтверждено многочисленными находками во многих местах земного шара. Очевидно, в хозяйственный обиход были вовлечено достаточно много крупных месторождений меди. Видимо, первые рудознатцы научились отыскивать и добывать медные руды. А малахит, при всей своей необыденности, обычный минерал меди, и известен не менее широко под другим своим названием — «медная зелень». Химически медная зелень на 57,4 % состоит из чистого купрума. Минерал этот типичен для зон окисления медных руд и встречается практически во всех их месторождениях.

В большинстве случаев медная зелень не представляет интереса как поделочный камень. Чаще это тонкая, иногда мелкозернистая однородная зеленая корка. Будто мазнул нерадивый маляр плохо протертой да к тому же и полузастывшей зеленой краской. Так она и присохла, на что попала, неопрятными зелёными лоскутами. Узорный же вариант медной зелени природой создается тогда только, если меднорудная залежь отложилась на мраморах либо известняках. Вследствие каких-то геологических причин залежь эту с годами выносило на уровень глубин, где активно подвижны грунтовые воды. В ситуации, которая сейчас рассматривается, на грунтовые воды природой возлагается роль той доброй феи, которая из Золушек творит принцесс. Только методы у этой феи очень земные.

Вначале грунтовые воды растворяют ребристые ярко-желтые кубики пирита. Его обычно много бывает в первичных рудах меди. Это действие обогащает грунтовую воду серной кислотой. Такая вода обретает способность переводить в раствор соединения меди, делая их сульфатами, и просачиваясь, уносит их с собою вниз, в мраморную постель оруденения, где заранее она уже проела изрядное число пустот — карстов. Выгрызая карст, вода в карбонатной среде делается щелочной. В щелочных же условиях просачивающиеся в мраморные погребки сульфаты меди выпадают в осадок. Процесс этот медленный. Так говорится — выпадают в осадок. На самом деле происходит неспешное ритмичное наслоение микроскопических выделений медной зелени, иногда в форме нескоро нарастающих трубочек сталактитов, чаще в форме бугорчатых наростов на крышках и стенках погребка, нередко в виде радиально-лучистых конкреций — стяжений вокруг каких-либо центров кристаллизации. Иногда водный поток усиливается и срываются капельковатые струйки, рассыпаются по дну пустотки, дробятся, но новыми наплывами объединяются, и этот вновь и вновь повторяющийся во всех видах процесс созидает из меняющихся по концентрации, интенсивности, химизму осадков водного бикарбоната меди меняющиеся по расцветке, толщине и рисунку слоёчков агрегаты удивительного по цвету и неповторимости узора зеленого минерала — сказочно прекрасного малахита.

Фея закончила работу — принцесса перед вами…

Затем у природы бывало два пути.

Либо она решала больше не вмешиваться — и заданный ею процесс непрерывного превращения вещества продолжался далее и на новом его этапе узорная медная зелень разрушалась, замещаясь силикатами либо фосфатами меди, а также лимонитом, соединениями марганца и еще бог весь чем, либо на природу находил стих хозяйской рачительности и она решала кое-что приберечь из своих поделок: и она «консервировала» малахит, укутывая его образования в карстовой полости плотною упаковкой из глинистых частиц, сберегая тем от разложения его агрессивными водами.

Несомненно, что первые добытчики меди докопались и до этих погребков. И открылся миру необычайный зеленый камень с русалочьими глазами.

Познание малахита прошло все обычные ступени людского познания природы. Бросающаяся в глаза необычность его рисунков прежде всего навела людей на мысль, что здесь не обошлось без вмешательства высших сил.

Камень становится фетишем.

Древнейшие известные разработки малахитовых залежей расположены на Синайском полуострове. Им не менее шести тысяч лет. Древние египтяне первыми, по-видимому, и определили, что «мафек» (именно таким названием они определили малахит, Джордж Кунц переводит это слово как «лучший из зеленых камней») является самым надежным защитником носящего его от ядовитых гадов, от дурного глаза, и вообще от колдовства. Особенно могущественным талисманом мафек становился, если на его поверхности награвировывалось солнце. Ведь общеизвестна, что солнце, как источник всего светлого, является естественным смертельным врагом сил темного царства, всех чародеев, колдунов, демонов, ведьм. Они ничего ведь так не боятся, как яркого солнечного света. Понятно, что объединение двух столь могущественных сил делало носящего малахитовый с солнцем талисман практически неуязвимым.

С легкой руки египтян в это поверил весь Древний мир.

И вот уже первые иудейские священнослужители, как предполагает исследователь того периода Майер, навешивают на себя нагрудные амулеты из этого камня (священный же), а на нем гравируют имя «Хам». Для верности, чтобы иудейский амулет не путали с талисманом иноверцев-египтян, камень, из которого он был изготовлен, назвали «шохэм».

Достойным богов считался этот камень и древними греками. Они облицевали этим камнем колонны храма Афродиты в Эфесе. Видимо, это один из наиболее древних дошедших до нас фактов использования малахита как поделочного камня. Древним грекам малахит обязан и своим теперешним названием — маляхэ, в переводе — «мальва».

«Чудесные» свойства малахита не были забыты и в Средние века.

В Италии его чтили за непревзойденное другими предметами умение ограждать владельца от влияния дурного глаза. Видимо, итальянцы пришли к такой мысли от сходства концентрически-зонального рисунка малахитов в некоторых его штуфах с формой зрачка глаза. А еще итальянцы называли малахит «павлин-камень», потому что и по форме и по цвету его рисунок походит на окраску павлиньего хвоста. В Италии амулетам из малахита придавали треугольную форму (так повелось ещё от этрусков) и оправляли камень в серебро.

В Германии малахит почитался как камень, предохраняющий от падений и вообще предостерегающий своего хозяина о приближении несчастья. В последнем случае он подавал ему знак, разрываясь на части.

Но особенное признание малахит заслужил на ниве охраны младенчества. Он признанный защитник детей. Весь Древний мир знал, что если к колыбели ребёнка привязать кусочек малахита, то все злые духи будут держаться поодаль от неё и спать он будет мирно и крепко.

Это свойство малахита почиталось и на Урале.


До начала XVIII века в основном тем малахит был и известен. Экзотический камень, не более. Для того чтобы малахит стал там популярен и как поделочный камень, надо было совсем немного. Надо было, чтобы нашли его достаточно много.

Вот это-то как раз и случилось в то время на Урале.

Первым было открыто Гумешевское месторождение, расположенное на нынешней северо-западной окраине города Полевского Свердловской области. Нашли его в 1702 году жители Арамильской слободы Сергей Бабин и Козьма Сулея. Нашли по следам древних разработок и не менее древним остаткам от плавки руд — «изгаринам». И позднее при разведке и разработке месторождения находили многочисленные следы деятельности рудознатцев и металлургов ушедших поколений: медные ломы, кожаные сыромятные сумы, обрывки одежды, «изгарины», а однажды обнаружили и их останки. Историки датируют время этих древних разработок серединой — концом первого тысячелетия до н. э.

В 1735 году по распоряжению В. Н. Татищева казна приступила к разработке Гумёшевского месторождения. Но, видно, тогдашние царёвы металлурги достаточно не знали технологии обработки и плавки подобных руд. Завод работал в убыток. Так продолжалось до 1759 года, когда титулярный советник купец Алексей Турчанинов «выходил» в столице себе убыточный рудник вместе с Сысертским, Полевскими и Северским заводами. Турчанинов к этому времени прогорел на солеварении и крупно задолжал. Гумёшки были его последней ставкой; чтобы их заполучить, он, по собственному потом признанию, не одни башмаки износил и не одну площадь истоптал в столице, да и долгов это прибавило, ему, наверное, немало.

Турчанинов действовал не вслепую. Предварительно он показал гумёшевские руды своим пермским мастерам и они обдумали новую технологию выплавки меди. Знал Турчанинов и о частых находках малахита на Гумёшках. Новый хозяин, по всему видать, был рачителен и прибыль извлекать умел. Он сразу понял, что осваивать месторождение надо комплексно, что не только медь, но и узорный зеленый камень могут принести ему солидный куш. Вначале нашел мастеров. Затем организовал умелую рекламу. Для пропаганды камня щедро и широко дарил его музеям. Приглашал на Гумёшки ученых и коллекционеров. И всяко поощрял полевских мастеров творить разные поделки из него. И добился-таки. И толковая реклама сработала, и красота камня во всю мощь мастерами была показана — с 60-х годов XVIII века и навсегда уральские малахиты приобрели мировую славу. Не остался внакладе и Турчанинов. Своим наследникам он оставил два миллиона рублей.

Воспреемники его дела хорошо понимали роль малахита в прибылях хозяйства. Не без умысла поклонился в 1789 году Турчанинов-младший Екатерине II полуторатонным голубой красы камнем — и императрице угодил и престиж камня поднял. И вот уже используют цари его для дружеских подношений. Самым ценным подарком Александра I Наполеону считались стол, ваза и канделябр из малахита. Несколько высоко ценим стал этот камень, подчеркивает факт, что посещение малахитового рудника было включено в программу поездки императора Александра I на Урал в 1824 году наряду с посещением гремевших тогда на весь мир Миасских золотых россыпей. Есть даже картина — державный горщик любуется своеручно добытой глыбиной этого камня. Добычу глыбы той ему, видимо, умело организовали, по аналогии с добычей пары золотых самородков, что император тоже своеручно намыл из двух либо трех тачек песка на реке Ташкутарганке.

Скоро Гумёшевское месторождение не могло уже удовлетворять спроса, все увеличивающегося и умело подогреваемого.

И тут подоспело открытие сказочно богатых малахитовых залежей на Меднорудянском руднике возле города Нижнего Тагила. Владельцы этого рудника, Демидовы, не растерялись. Им хорошо был ведом путь, надежный и кратчайший к прибылям. Из первых же крупных находок Анатолий Демидов велит вырубить малахитовый храм — восьмиколонную ротонду, изысканно-строгую и нарядную, и подносит ее Николаю I для установки в Исаакиевском соборе.

Но красный день в биографии Меднорудянского месторождения состоялся в 1836 году, когда несколько севернее шахты «Авроринской» был добыт уникальной величины малахитовый монолит. Специальную статью этой находке — «Колоссальная глыба малахита Тагильского меднорудянского рудника» — посвятил санкт-петербургский «Горный журнал». В статье отмечалось: «Тагильский же малахит, обнаженный от пород, заключающий в себе вес до 3000 пуд, имеющий плотное сложение и нежный бирюзовый цвет, есть произведение, которого до сих пор еще не встречали в коре земного шара… Малахит вид имеет мелко и крупнопочковатый и венчатый, цвета от темно-зеленого до высокого бирюзового, выходящего с превосходными к полировке фигурами. Если употребить сей малахит на украшения, то ими можно выложить поверхность в 13 440 квадратных вершков…»

По имеющимся материалам, эта находка и по сей день нигде в мире не превзойдена.

Теперь в Росси малахита стало достаточно. Ещё и по другому случаю находка состоялась вовремя. В 1837 году приключился пожар в Зимнем дворце. Надо было восстанавливать царскую резиденцию. И, подготовленный подношением Демидова, Николай I принимает предложение архитектора А. П. Брюллова восстановить сгоревший яшмовый зал зодчего Монферрана с заменой в облицовке колонн яшмы на малахит.

Пятьдесят тысяч рублей стоило казне изготовление на Екатеринбургской и Петергофской гранильных фабриках малахитовых пластинок для отделки колонн, других деталей этого зала из меднорудянского малахита. Хватило этого малахита и на огромную вазу, посланную в подарок Николаем I Фридриху-Вильгельму III в Берлин, где она и поныне хранится в Берлинском музее. Хватило и на множество ваз, столешниц, других всяких поделок, что сейчас хранятся в Эрмитаже и иных знаменитейших музеях мира, вызывая восторженное изумление и поклонение и искусствоведов, и знатоков камня.

Искусствовед А. Н. Воронихина: «В камнерезном искусстве того периода столешницы из различных цветных камней, отличающиеся красотой и яркостью, занимали значительное место. Но такого богатства сочетаний цвета, оттенков и рисунков, как это можно наблюдать в малахите, не встречается ни в одном камне. Столешницы начала девятнадцатого века выполнены сочно и живописно. Цвет и оттенки камня звучат в них в полную силу…»

Академик А. Е. Ферсман: «Надо посетить залы Эрмитажа, окинуть взором его вазы и чаши, надо в малахитовом зале Зимнего дворца научиться ценить этот кричащий вычурный камень, надо посмотреть эти достижения русской техники и искусства, чтобы сказать, что можно сделать из русского камня…»

Максимальная добыча малахита пришлась на годы, когда в России творили талантливые зодчие Монферран, Брюллов, Гальберг, Штакеншнейдер. Малахит хорошо пришелся к нарядной парадности барокко и изысканной витиеватости рококо — господствовавших тогда стилей архитектуры и искусства. И даровитые мастера широко применяли этот камень для архитектурной отделки и для изделий прикладного искусства. Вазы Гальберга и Штакеншнейдера, столешницы Монферрана, малахитовые колонны Брюллова, выполненные руками мастеровых Екатеринбурга и Петергофа, — сегодня национальная гордость России.

А еще малахит в старые годы шел на изготовление очень прочной зеленой краски. Наш современник ужасается: малахитом красили крыши. Действительно, посмотрев на сплошную зеленую бесчисленность крыш старого Полевского, можно ужаснуться: сколько же здесь размазано малахитовых шкатулок и эрмитажных ваз! Но не стоит уж слишком сокрушаться. Для приготовления краски использовали предки наши не поделочный малахит, а крошку от поделок из малахита, либо вовсе уж бросовый камень.

С годами запасы малахита на Урале уменьшались и к началу XX века практически истощились. Стали строго учитываться даже небольшие находки малахита. Администрация Меднорудянского рудника принимала в начале 1900-х годов чрезвычайные меры для предотвращения хищений малахита. Вся территория рудника была обнесена высоким забором. Вход и выход возможен стал для всех только через проходную, где проходящих подвергали досмотру и обыску. Руды, в которых мог быть малахит, подавались в специальное помещение, где глинистая порода старательно промывалась, а обнаруженные куски плотного малахита протирались и отправлялись в браковочный зал.

С уменьшением запасов малахита резко уменьшился и поток изделий малахитовой промышленности.

Это положение сохранилось и до сих пор. В любом сегодняшнем уральском ювелирном либо сувенирном магазине навалом экзотического чароита и сибирского тоже нефрита, есть изделия из яшмы, агата, родонита, змеевик пошел в ход, а малахита практически не бывает, разве что африканский завезут.

Видимо, кардинально положение может измениться только с открытием на Урале новых малахитовых залежей. Возможно ли это? Что говорят специалисты?

Крупный ученый-минералог, доктор геолого-минералогических наук, профессор Свердловского горного института Г. Н. Вертушков полагает, что:

«…Для возрождения в полном объеме малахитовой промышленности на Урале необходимо найти новые контактово-метасоматические месторождения меди типа Меднорудянска или Гумёшек, в коре выветривания которых будут окисленные медные руды и поделочный малахит. Выход малахита от количества меди в коре выветривания составляет около 1 %, следовательно, в новом месторождении… должны быть запасы меди порядка пятидесяти — ста тысяч тонн. В этом случае камнеобрабатывающая промышленность будет обеспечена запасами малахита в пятьсот — тысячу тонн».

В общем-то это месторождение меди средних размеров, меньше Меднорудянского в три-пять раз. Но его ещё надо найти. А помнится, А. Е. Ферсман говаривал, что руду можно найти там только, где она есть.

Профессор Вертушков полагает, что такая руда на Урале еще есть. Вообще, по его мнению, «…поиски контактово-метасоматических месторождений меди на Урале — одна из важнейших задач не только для обеспечения камнеобрабатывающей промышленности малахитом, но и для обеспечения медной промышленности Урала рудной базой…» Ведь «в прошлых двух столетиях на Урале большая часть меди была получена из того типа месторождений; достаточно указать такие месторождения, как Турьинские рудники, где медные руды добываются более двух столетий. Поиски этого типа месторождений за последние 70–50 лет были прекращены».

Действительно, усилия современных уральских геологов главным образом направлены на отыскание медных руд колчеданного типа (как южноуральские, к примеру) или меднопорфирового. Г. Н. Вертушков полагает, что «забытый» тип месторождений на Урале может быть выявлен, и перспективной для его поисков является огромная площадь в десятки тысяч квадратных километров, опоисковать которую, по его мнению, даже не в состоянии одно поколение геологов. Поэтому поиски сейчас надо сосредоточить на наиболее перспективных участках, и Вертушков указывает их. Это заболоченные площади в районе Нейво-Рудянки — Кировграда и далее на север до Быньгов, район Левихи — Черноисточинска и многие еще места на Урале.

Может быть, он и прав.

Может быть, в скором времени вновь пойдет с рудников «большой уральский малахит», возродя его былую славу.

А что — может и быть.

Но у этой радостной надежды есть еще одна сторона.

Коль пойдет малахит, кто же его обрабатывать станет? Кто возьмет на себя нелегкую ношу носителя традиций непревзойденных уральских камнерезов?

Старые мастера ушли. Недавно умер и Оберюхтин. Умелец, каких поискать. Недаром его приглашали реставрировать малахитовый зал Эрмитажа. Умер и унес с собой секрет зад ел очной мастики — святая святых малахитчиков. Малахит ведь камень хрупкий, часто пористый, с раковинками. Для целостности рисунка эти поры и раковинки мастера заделывают мастикой, в состав которой входят воск, канифоль, толченый малахит, еще кое-что. Так вот, у всех почти что мастеров заплатки быстро тускнели на основном-то фоне, а оберюхтинская годы и годы стоит, и неотличима.

Последние свои годы Оберюхтин прожил почти молча. Он тихо возился со штучными работами в своем закутке на заводе «Уральский самоцвет» и лишь иногда тихо бурчал: «Разве же они камень работают?.. Им лишь стекло резать, а и то б поглядеть — доверил бы… К нему камень пришел… Погляди, что он есть, какого строю… Подумай, как его людям оказать. Нет, он хвать, да сразу — шир-шир пилой. Норму накромсал — и доволен. Одно слово — резун…»

И только немногим близким по духу людям он выговаривался: «Ведь в нашем деле что само важно? А то важно, что не ты рисунок камню даешь, а ты из камня рисунок вынимать. У каждого — от камня свой лик. Ты его и окажи. Ты камень-то огляди сперва. Камень — он блазнить любит. Кажись, уж все ухватил да увидел. Хвать молоток. Ан еще погоди. Околтать всегда успеешь. У молодого рука да глаз скорые да неточные. Чуть-чуть не доглядел — вся красота и ушла в обой. А тогда не поворотишь. Неспешно еще разок огляди, да смекни. Камень — он тоже сурьезный подход чувствует. И тогда уж себя непременно окажет».

А разошедшись, понимающим ученикам показывал и как узорную поделку из малахита набирать:

— Самый простой набор — это ленточный. Напили из корпусного камня дощечек и складывай, чтобы лента вилась. Это простой набор. А то есть еще набор «мятым бархатом». Для него идет… Мастер открывал какой-то ящичек и доставал небольшую плитку зеркально отполированного мелкоузорчатого малахита, — …камень «кудреватого» сорта. Режешь его аккуратненько — и прилаживай. Красота, кто понимает. Чинил я одну такую вазу в Эрмитаже…

Мастер замолкал. То ли вспоминал, то ли по-стариковски отдыхал… Его не торопили. И спустя немного он продолжит:

— Посложнее будет набор глазками. Для этого напилишь из бирюзовых почечек дощечек ровненьких и составляй с пониманием. Тут уже хорошая сметка нужна, чтобы все дощечки в узор сплести, а не просто все их на одну доску скласть. Как в этом наловчишься, берись за набор на две стороны. Это как узор к зеркалу поднесть, да так их вместе и скласть. Работа эта выдумку любит. Часто делают так — режут узор пополам и обратно складывают. А кто с выдумкой, тот бабочку подберет, аль еще кого покрасивше. Иногда годы уйдут, пока рисунок найдешь да камень подберешь.

И опять умолкал мастер. Обведет взглядом учеников, помолчав: не устали? Не устали, внимание в глазах. Тогда и продолжит:

— А еще повыкрутасистей — набор на четыре стороны. Здесь много камня переберешь, пока сберешь потребные дощечечки. Мудреный узор. Как делаешь-то. Разделил круг начетверо, и складывай по четвертинкам, да чтоб сходно во всех было. Большая работа. Но и красота большая… А сбирать лучше на железном листе, в крайности на дереве. Поклеишь все, тогда швы да ямочки и заделывай. Коли «мягкий бархат» работал, там можно швы со щебеночной класть. Набил малахиту меленько, да с мастикой и заложил. В другие набери швы лучше делать прямые — удобнее так поделку-то складывать. А уж коли узор на камне напрямую его резать не дает ал и поделка такая, веди кривой шов. Работы, конечно, поболе, да делу получше. Только плотненько подгоняй. Да мастику-то клади на горячий камень — так она лучше во все поры пройдет…

В хорошую почву сеял умение старый мастер. Славны его ученики. Из них — Бакулин Владимир Яковлевич — главный художник завода «Уральские самоцветы», член Союза художников СССР…

И он уже ныне покойный…

Добрых мастеров-камнерезов готовило в своё время Екатеринбургское художественно-промышленное училище. Недаром его выпускников без испытаний брал к себе на работу знаменитый мастер Фаберже.

В советское время преемником традиций художественно-промышленного училища стало известное в городе Свердловске училище № 42, начавшее свою работу первого сентября 1945 года. Большая гордость училища — его музей. Все экспонаты здесь сработаны его учениками. И сработаны знатно. Вот кубок «Мир» — участник выставки в Лондоне в 1962 году.

Шкатулка из яшмы выставлялась в Брюсселе в 1958 году.

Есть, конечно, здесь и «малахитовая шкатулка». Её представляли в 1964 году на Выставке Достижений Народного Хозяйства, в Москве. И вообще, училище имеет на этой выставке свою постоянную экспозицию. В 1984 году удостоили его экспозицию дипломом I степени.

Значит, живо мастерство?..

Но хмур общественный смотритель музея, мастер-камнерез Анатолий Александрович Кузнецов, элегантный интеллигент с широкой плоской ладонью мастерового.

— Конечно, — говорит он, — и сейчас есть толковые ребята. Вот в моей группе в 1985 году окончили Володя Елисеев, Пыжьянов, еще кое-кто — камень уже видят, понимают. Да ведь их до толку-то учить да учить надо. А где учить? Раньше у нас камнерезных мест рабочих было шестнадцать, а теперь всего три. А с другой стороны взять. На чем учить? Учебника стоящего нет. Так вот из рук в руки только навык и передаешь. И еще. Учиться у больших мастеров надо бы. А где они, мастера? На весь Свердловск осталось только три члена Союза художников — камнерезов по твердому камню. Это в камнерезной-то столице России!

Хмур и сосредоточен мастер. Говорит он, а руки его заняты. Бережно, даже нежно пеленают они в бумагу ребячьи работы из музея: готовится мастер к походу в дальнюю школу, на урок профориентации…

Этажом ниже, прямо под музеем, зал, где установлены шлифовальные станки. Почти все они включены, гудят, и у одного забрызганный полировочной зелёнкой веснушчатый паренек деловито протирает ветошкой какую-то замысловатую выточку из бирюзового малахита. Видно, не привлекла его простая работа — снял фасочку, и гуляй. Пошёл за рисунком, заложил сложный срез в поделку.

А что, может, камень ему себя и окажет…



<< Назад   Вперёд>>  
Просмотров: 10388